Поговорили с ведущим кураторской мастерской, работником искусства Сашей Певаком. Саша рассказал, что считает самым важным в своей практике, что сближает современное искусство и Netflix и как кураторы и художники поддерживают друг друга в условиях пандемии.

Я рос между Россией и Украиной. Второе образование получил в Париже, в Университете Париж 4 Сорбонна — сначала по истории искусства, затем по кураторству. Сейчас я работаю как взаимозависимый работник искусства — куратор, критик, художник, писатель, исследователь. Пишу докторскую диссертацию по искусству в Университете Париж 8. Несмотря на небольшой опыт работы в России, профессионально я и моя практика сформировались именно в Западной Европе.

Курировать проекты я начал около семи лет назад. За это время никогда не прикреплялся к конкретной институции на постоянной основе: мне важно ощущение свободы и постоянного движения, и сегодня я с трудом представляю свою кураторскую и художественную практику как дело, ограниченное, например, графиком работы или выставочной политикой той или иной площадки.

Во время первого локдауна, вызванного пандемией, искусство было официально признано «деятельностью непервостепенной важности» (non-essential activity). Видимая работа институций искусства резко замедлилась или остановилась вовсе; то же самое коснулось и системы грантов, резиденций, направленных на «поддержку» работников искусства.

Как и многие коллеги, я искал способы поддержать тех, чья ситуация была тяжелее моей, проявить солидарность. Что может сделать в этой ситуации куратор — человек с определенным опытом, знаниями и некоторым количеством освободившегося времени? Я начал предлагать художникам и художницам онлайн-встречи, во время которых мы могли бы обсудить их работы, интересующие их вопросы или просто поговорить, отвлечься от плохих новостей. Я публиковал свободное время в фейсбуке и инстаграме, человек кликал и резервировал слот. Коллегам понравилась эта идея, многие тоже захотели поучаствовать — так появилась инициатива curatorial hotline — «кураторская горячая линия», которой недавно исполнился год.

Сейчас команда curatorial hotline — это восемь человек, базирующихся в Париже, Москве, Дохе, Лиссабоне, Вене, Йоханнесбурге. Мы решили продолжить эту инициативу, потому что на такие встречи есть запрос не только в условиях пандемии. Например, после выпуска из школ искусства художники и художницы часто пребывают в вакууме — они не знают, с кем можно встретиться и поговорить, а к профессионалам на этом этапе может быть сложно подступиться. Мы решили перевернуть эту ситуацию, поэтому мы не только полностью доступны для людей с разным опытом, но и не выбираем, с кем нам общаться. Наши биографии висят на сайте curatorial hotline, и люди сами решают, с кем им интереснее и комфортнее встретиться.

Безусловно, мы не обещаем, что возьмем того или иного художника на выставку. Это инициатива скорее не о продвижении в искусстве, а о том, как мы можем друг друга поддержать. Мы и сами много от этого получаем: знакомимся с художниками и художницами, начинаем лучше понимать их проблемы, развиваем социальные навыки.

Если говорить про подходы к искусству, я вижу две очень условные категории людей. Одни верят, что искусство — это вечные формы, которые преодолеют все границы и будут одинаково понятны как в Австралии, так и в США, России или Узбекистане. Другие убеждены, что искусство, как и восприятие этого искусства — это конструкция из множества параметров. Она зависит от контекста, в котором искусство показывается, от того, кто смотрит на него, кто его создает и какие для этого использует инструменты. Конечно, это очень условное разделение, при этом я скорее ближе ко второму лагерю — для меня нет вечных и всем понятных форм. И тут встает вопрос: как быть людям, находящимся вне доминирующей системы искусства?

Мой курс называется «Курировать искренне...». В нем я точно не буду рассказывать студентам, как использовать чужую культурную повестку, чтобы преуспеть в западном искусстве. Чему я действительно хотел бы научить, так это использовать свой опыт, память и знания, чтобы основываясь на них, выстроить личные или коллективные практики. И второе — я хотел бы рассказать, какие механизмы помогут сделать то, что мы производим как кураторы или художники, доступным и понятным.

Различные исследователи характеризуют состояние, пересекающее нашу современность, как ситуацию бесконечного повтора или «антероградной амнезии» (Марк Фишер), когда мы не можем создавать новые воспоминания. Другие говорят о постоянном апгрейде, где «новое» становится улучшенной версией «старого» — основываясь на проверенных версиях «прошлого», «новое» должно быть более эффективным, популярным, продаваемым. И в этом состоянии у нас остается меньше места для маневра и случайности, революции форм и идей (Джеймс Брайдл). Netflix предложит вам фильмы, которые вы уже любите. Amazon посоветует книгу, выбор которой основан на ваших предпочтениях, а не ту, что вы могли бы случайно заприметить в книжном магазине.

Как ни странно, у меня есть схожее впечатление от образовательной системы в искусстве. Типичный путь для западноевропейского художника или художницы — пять лет учиться в одной из множества школ искусств, а затем, возможно, еще три года писать «пиэйчди». Работает система передачи знаний, есть экзамены и оценки. Ежедневное упражнение для художника или художницы — найти референсы, то есть определить, на что опираться и кто уже сделал подобное ранее. Это впечатление натолкнуло меня на много мыслей о том, как работает образовательная система, и что художник, как и куратор, может стремиться к созданию другого, «неизвестного» искусства. Где находится «неизвестное»? Этот вопрос станет центральной темой мастерской.

Не уверен, что у куратора есть какая-то миссия, но моя задача, мне кажется, заключается в создании социальной ситуации. Это не отменяет важности самой выставки и представленных на ней произведений, это тоже важный аспект кураторской работы. Но самое интересное для меня происходит в момент встречи со зрителем, поэтому я стремлюсь создавать наибольшее количество социальных ситуаций в различных форматах — дискуссиях, исследовательских группах, перформансах.

Социальные контакты также важны для меня и в самом процессе кураторской работы. Мне кажется, что коллективная деятельность имеет и символическое, и практическое значение, потому что она обогащает всех участников процесса. Работая в коллективе, мы отвечаем на глобальные вопросы: как воссоздать социальные связи? Как снова быть вместе? Как мы можем приходить к компромиссам и решать конфликтные ситуации? Сегодня, когда из-за пандемии, развития технологий, атомизации общества в условиях неолиберального капитализма и под действием других факторов дистанция между людьми увеличивается, работать коллективно мне кажется особенно важным.